1. Общие принципы

При разработке предлагаемой структуры мы исходили из следующих принципов:

1. Институты переходного правосудия должны представлять собой единую систему государственных органов с чётко определёнными и распределёнными функциями, их взаимодействие должно координироваться.
2. Ни один государственный орган не может эффективно реформировать сам себя.
3. Одинаковые по содержанию и методам задачи не должны возлагаться на разные органы системы.
4. Расследование нарушений прав человека и реабилитация потерпевших от таких нарушений не может быть поручена нарушителям.

Из последнего общего принципа вытекает ещё три специальных:

а) ни один следователь или прокурор, причастный к антиконституционным репрессиям, не может вести расследование и поддерживать уголовное преследование в отношении других лиц, подозреваемых в серьёзных нарушениях прав человека и злоупотреблениях властью;

б) ни один судья, причастный к антиконституционным репрессиям, не может осуществлять пересмотр дел потерпевших от антиконституционных репрессий или выносить приговор в отношении других лиц, подозреваемых в серьёзных нарушениях прав человека или злоупотреблениях властью;

в) ни один институт, вовлечённый в прошлом в серьёзные нарушения прав человека и злоупотребления властью, не может вести расследование или уголовное преследование по делам о серьёзных нарушениях прав человека и злоупотреблениях властью до тех пор, пока он не будет реформирован таким образом, чтобы исключить нарушение принципов 4(а) и 4(б).

Для осуществления этих принципов понадобится создать ряд специальных органов и модифицировать существующие. Несомненно, что институциональная реформа — длительный и многоэтапный процесс; откладывать меры преодоления безнаказанности до его завершения было бы в высшей степени несправедливо. Учитывая это обстоятельство, а также указанный выше принцип 4 и следующие из него специальные принципы, устройство органов переходного правосудия представляется в значительной степени как система ad hoc. В противном случае расследование нарушений прав человека и судебное преследование виновных оказалось бы возложено на самих нарушителей.

С другой стороны, органы переходного правосудия предлагается создавать в структуре существующих и подлежащих реформированию институтов государственной власти — судов, прокуратуры, следственного комитета, МВД и министерства юстиции. Предполагается, что помимо решения поставленных перед ними собственных задач, органы переходного правосудия окажут благотворное воздействие на реформируемые (реанимируемые) институты и могут стать положительным примером для их возрождения.

Вместе с тем в качестве возможной альтернативы «встраиванию» органов переходного правосудия в существующие институты государственной власти мы предлагаем создание двух новых структур — гибридного судебного органа (Специальный суд для преследования лиц, несущих ответственность за грубые нарушения прав человека, международного гуманитарного права и тяжкие злоупотребления властью) и федерального ведомства по розыску и предварительному расследованию преступлений, относящихся к областям системной безнаказанности, а также обеспечению деятельности внесудебных механизмов установления фактов и возмещения вреда (Служба по борьбе с безнаказанностью и защите потерпевших).

2. Выбор наименований

Необходимо пояснить, что вкладывается в наименования переходных органов, которые предложены далее. Этот вопрос отнюдь не второстепенный. Выбор названий любых государственных структур, а тем более экстраординарных, должен отражать их основное назначение таким образом, чтобы их сотрудникам, как и любым гражданам, было понятно, для чего они создаются.

Как правило, в названиях правоохранительных органов и их подразделений указывается на объект и характер их деятельности. Так, назначение оперативно-розыскных и следственных подразделений раскрывается через отглагольные существительные «борьба» (управление по борьбе с организованной преступностью), «противодействие» (управление по противодействию коррупции) либо собственно «розыск» (управление уголовного розыска) или «расследование» (управление по расследованию особо важных дел). Однако «противодействовать» можно явлению современному, присутствующему в настоящем, в то время как переходное правосудие имеет дело с событиями прошлого (пусть и, в том числе, довольно близкого). В настоящем от прошлого остаётся лишь состояние безнаказанности преступлений. Тем не менее безнаказанность сама по себе может быть объектом «преодоления» или «борьбы». Для сравнения, в Германии для общей характеристики правовых мер, направленных на преодоление последствий противоправных практик тоталитарных режимов, используется термин «юридическая проработка» (нем.: juristische Aufarbeitung).

Определение объекта деятельности также имеет свои особенности. Наиболее очевидный способ — соотнести его с прежним политическим режимом, который совершал и закрывал глаза на преступления. Примером такого определения может служить функционировавшее в Чехии в качестве подразделения МВД Бюро по документации и расследованию преступлений коммунизма. Однако в нашем случае отсылка к прежнему режиму затруднительна, поскольку он не имеет (во всяком случае, к настоящему времени) устоявшейся описательной характеристики, а идентифицируется, как правило, лишь по имени возглавляющего его политика.

Возможной альтернативой может быть описание объекта деятельности органов переходного правосудия через характеристику преступности, для борьбы с которой они создаются, — социальная область её распространения, родовой объект или специальный субъект преступлений. Например, в Германии объект деятельности некоторых органов по расследованию преступлений режима СЕПГ был обозначен как правительственная преступность. Так назывался, в частности, Центральный отдел полиции Берлина по расследованию правительственной преступности и преступности, связанной с объединением страны. Хотя термин «правительственная преступность» в русском языке не встречается, его использование в названиях органов переходного правосудия может быть удачным выбором, если понимать под такой преступностью социальное явление, проистекающее из политики безнаказанности, исчерпавшее себя с её прекращением. Разумеется, эта интерпретация не очевидна, поскольку появление службы розыска или следствия для правительственной преступности неизбежно создаст у общества ожидания, что такая служба направит свои усилия и на современные криминальные проявления. Кроме того, в постсоветской России слово «правительство», как правило, отождествляется с конкретным органом государственной власти — Правительством Российской Федерации, а не с органами власти (или исполнительной власти) в целом.

Отсылка к родовому объекту (например, преступления против конституционных прав граждан) или специальному субъекту (должностные лица) также вводит в заблуждение. Без дополнительных пояснений совершенно не понятно, почему ведомство, именуемое, к примеру, службой по расследованию должностных преступлений, ограничивает свою деятельность лишь определённым периодом в прошлом.

Казалось бы, естественным выбором наименования для органов переходного правосудия должно быть включение в него самого этого термина. Однако, как говорилось выше (см. параграф 3 введения), этот термин, по своему происхождению скорее научный, описывает в самом общем смысле совокупность политико-правовых решений, объединённых общим контекстом и содержанием, а его применимость к её отдельным составляющим сомнительна. Для чего предназначены, например, Специальный трибунал по переходному правосудию или Служба по расследованию переходных преступлений — без подробных разъяснений не понятно.

Предложенные далее варианты наименований — это сочетание подходящих, по нашему мнению, заимствований и характеристик, отсылающих к особенностям переходного правосудия и при этом не вызывающих трудностей в восприятии.

3. Краткая характеристика органов переходного правосудия

3.1. Судебная власть

Вариант I

Специальный суд для преследования лиц, несущих ответственность за грубые нарушения прав человека, международного гуманитарного права и тяжкие злоупотребления властью

Тип органа: Ad hoc гибридный (национально-международный) уголовный суд, созданный на основании соглашения между ООН и Правительством России. Международные аналоги: Чрезвычайные палаты в судах Камбоджи по рассмотрению преступлений, совершённых в период существования Демократической Кампучии; Специальный суд по Сьерра-Леоне; Группа Окружного суда Дили с исключительной юрисдикцией по серьёзным уголовным преступлениям в Восточном Тиморе; Специальный африканский трибунал. Структура: Судебный орган (палата предварительного производства, три судебных и одна апелляционная палаты) со смешанным составом судей (российские и международные, назначаемые органами власти России из числа предложенных Генеральным секретарём ООН кандидатур); Канцелярия следственных судей со смешанным составом судей (российские и международные); Прокурор (обвинитель, назначаемый органами власти РФ из числа предложенных Генеральным секретарём ООН кандидатур); Административный отдел; Секция поддержки Защиты; Секция поддержки потерпевших и свидетелей. Предметная компетенция: 1) Международные преступления: военные преступления, преступления против человечности, геноцид, агрессия. 2) Преступления по законодательству Российской Федерации: а) совершённые в целях незаконного присвоения или удержания власти; б) сопровождавшиеся широкомасштабными и систематическими нарушениями прав и свобод человека либо систематической незаконной дискриминацией; в) широкомасштабные коррупционные преступления; а также г) преступления против мира и безопасности человечества. Персональная компетенция: Рассмотрение по первой и апелляционной инстанции уголовных дел лиц (в том числе военнослужащих), несущих наибольшую ответственность за грубые нарушения прав человека, международного гуманитарного права и тяжкие злоупотребления властью. К таким лицам, как правило, относятся организаторы высшего и среднего звена, а также исполнители и другие участники наиболее бесчеловечных и широкомасштабных преступлений. Дополнительные полномочия: Подготовка консультативных заключений по запросам органов государственной власти. Комплементарность: В интересах правосудия Специальный суд может истребовать дела к своему производству у внутригосударственных судов общей юрисдикции и передавать таковые этим судам по своему усмотрению.

Вариант II

Коллегии по уголовным делам особой подследственности, реабилитации потерпевших от антиконституционных репрессий и люстрации (в судах субъектов РФ, апелляционных и кассационных судах общей юрисдикции)

Состав: Судьями Коллегий назначаются лица, обладающие высокой профессиональной и личной репутацией и не имеющие опыта службы в судебной и правоохранительной системе РФ. Предметная компетенция: Рассматривают уголовные дела о преступлениях, предварительное расследование которых осуществлялось органами переходного правосудия (отсюда термин «особая подследственность»). Кроме того, производят пересмотр приговоров и постановлений об административных правонарушениях в отношении лиц, подвергшихся антиконституционным уголовным и административным репрессиям и их реабилитацию, а также люстрацию причастных к антиконституционным репрессиям должностных лиц. Персональная компетенция: Уголовные дела в отношении любых лиц (в том числе военнослужащих), за исключением отнесённых к компетенции Специального суда либо принятых им к своему рассмотрению (если Специальный суд создается).

3.2. Розыск и следствие

Как и в случае с судебными органами, применительно к расследованию преступлений и уголовному преследованию нам видятся две возможные конструкции переходного правосудия. В первом случае органы переходного правосудия встраиваются в существующие институты — Прокуратуру, Следственный комитет и МВД. Во втором случае создается новое ведомство, к компетенции которого будет отнесено расследование безнаказанных преступлений и проведение розыска (ОРМ) по таким преступлениям.

Вариант I

Главное управление Следственного комитета РФ по расследованию безнаказанных преступлений (далее — ГУРБП СК России)

Тип органа: Следственный орган СК России (на правах подразделения центрального аппарата). Структура: Штаб-квартира в рамках центрального аппарата СК с подразделениями в федеральных округах, специальный отдел в структуре Главного военного следственного управления. Подчинение: Руководитель Главного управления выполняет указания Прокурора Специального суда (если Специальный суд будет создан). Председатель Следственного комитета РФ организует деятельность Главного управления, но не может давать его Руководителю какие-либо указания по проводимым им и его подчинёнными расследованиям. Компетенция: Следователи Главного управления расследуют уголовные дела о безнаказанных преступлениях (подробнее о подследственности см. параграф 6 настоящей главы).

Подразделения МВД России по борьбе с государственной преступностью

Тип органа: Подразделения полиции. Структура: Главное управление в центральном аппарате МВД и территориальные подразделения в федеральных округах. Подчинение: Руководитель Главного управления выполняет указания Прокурора Специального суда (если Специальный суд будет создан). Министр внутренних дел РФ организует деятельность Главного управления и нижестоящих подразделений, но не может давать его руководителю каких-либо служебных указаний. Полномочия: а) Проведение ОРМ по преступлениям, сопряжённым с грубыми нарушениями прав человека, международного гуманитарного права и злоупотреблениями властью, а также оперативное сопровождение расследования уголовных дел, подследственных ГУРБП СК России; б) Проведение операций по задержанию и конвоированию лиц, подозреваемых или обвиняемых в грубых нарушениях прав человека, международного гуманитарного права и злоупотреблениях властью; в) Обеспечение безопасности лиц, вовлечённых в реализацию государственной политики в области переходного правосудия, включая государственных служащих и участников уголовного судопроизводства (потерпевших, свидетелей, представителей защиты, прокуроров, следователей, судей и других); г) Проведение оперативно-розыскных мероприятий по поручению комиссий по установлению фактов.

Вариант II

Служба по борьбе с безнаказанностью и защите потерпевших

Тип органа: Вновь создаваемое федеральное ведомство. Компетенция: Та же, что описана выше для ГУРБП СК России и подразделений МВД по борьбе с государственной преступностью, а также организационная поддержка деятельности внесудебных органов установления фактов и возмещения вреда. Структура: Центральный аппарат и подразделения в федеральных округах. Подчинение: Руководитель в пределах компетенции службы самостоятелен, выполняет указания Прокурора Специального суда (если Специальный суд будет создан).

Общие характеристики вариантов I и II 

Кадровый состав: Кадры Главных управлений СК и МВД или Службы по борьбе с безнаказанностью должны быть набраны заново, в том числе, по возможности, не из числа работников «старого» следствия и розыска, после прохождения проверки на причастность к антиконституционным репрессиям.

3.3. Прокуратура

Главное управление переходного правосудия Генеральной прокуратуры РФ (далее — ГП РФ)

Тип органа: Подразделение ГП РФ. Структура: Штаб-квартира в рамках центрального аппарата ГП РФ, подчинённые ей управления в федеральных округах. Подчинение: Начальник Главного управления (в ранге заместителя Генерального прокурора РФ) при осуществлении своих полномочий самостоятелен, начальники управлений ему подчиняются. Генеральный прокурор РФ организует деятельность Главного управления, но не может давать ему каких-либо служебных указаний. Полномочия: Осуществление прокурорского надзора и поддержание государственного обвинения в судах общей юрисдикции по уголовным делам особой подследственности, обращение в суды с заявлениями о реабилитации потерпевших от антиконституционных репрессий, с исками о признании недействительными сделок, о применении последствий недействительности ничтожных сделок и об истребовании государственного и муниципального имущества из чужого незаконного владения (статья 52 АПК РФ), с заявлениями в защиту интересов Российской Федерации, её субъектов или муниципальных образований (статья 45 ГПК РФ), а также с заявлениями об обращении имущества в доход государства на основании Федерального закона от 3 декабря 2012 года № 230-ФЗ «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам».

3.4. Внесудебные механизмы установления фактов и возмещения вреда

Создавать внесудебные комиссии по установлению фактов в качестве самостоятельных органов власти нецелесообразно: это противоречит вре́менному характеру задач, стоящих перед ними, а также общественному (небюрократическому) принципу их формирования. Однако комиссиям в любом случае понадобится организационная опора. Кроме того, для выполнения их задач необходимы властные полномочия. Поэтому видятся два возможных решения: возложить обязанности по поддержке работы комиссий на вновь созданный для целей переходного правосудия орган розыска и следствия (Служба по борьбе с безнаказанностью) либо, если такого специального органа переходного правосудия не будет, создать в действующем органе исполнительной власти (например, в Министерстве юстиции РФ) подразделение по организационному обеспечению комиссий, а доказательства собирать через направление поручений соответствующим розыскным подразделениям МВД России.

Комиссии по расследованию узурпации власти, по возмещению вреда потерпевшим от пыток, по возмещению вреда жертвам вооружённых конфликтов на Северном Кавказе, по проверке негласных ОРМ и следственных действий

Тип органа: Особые коллегиальные общественные органы, наделённые публичными полномочиями. Структура: Комиссия, при ней (в рамках «якорного» органа исполнительной власти — Министерства юстиции или Службы по борьбе с безнаказанностью и защите потерпевших) административный аппарат с отделами документирования, защиты потерпевших и свидетелей и судебным отделом. В составе Службы по борьбе с безнаказанностью (в случае её создания) либо Главного управления МВД по государственной преступности — отдел по координации розыска по поручениям комиссий. Компетенция: Установление обстоятельств правонарушений или причинения вреда в форме составления заключений по отдельным случаям, обобщающих докладов и ведения баз данных, назначение индивидуальных и координация коллективных восстановительных мер (за исключением комиссии по расследованию узурпации власти). Подробнее об этом см. выше в параграфах 1.1–1.4 главы 8. Полномочия: Заслушивание свидетелей, направление поручений о проведении ОРМ. Состав: Комиссии формируются легитимными политическими органами (например, Государственной Думой) из числа обладающих высокой профессиональной репутацией представителей общественных структур, занимавшихся мониторингом нарушений прав человека в соответствующих областях. Особенности отдельных комиссий: Комиссии по расследованию узурпации власти создаются на двух уровнях — общенациональном и межрегиональном. На комиссии возлагаются полномочия по сбору, анализу и обобщению заявлений от участников преступлений против избирательных прав граждан в рамках амнистии для них. Кроме того, комиссии по расследованию узурпации власти обращаются в суд с заявлениями о реабилитации потерпевших от антиконституционных репрессий, с административными исковыми заявлениями об отмене результатов выборов, проводят люстрацию и применяют люстрационные запреты. Комиссия по проверке негласных следственных действий и ОРМ координирует создание общей базы данных о лицах, подвергнутых скрытой слежке.

Институт народной памяти

Тип органа: Государственное научное учреждение. Задачи: См. выше в параграфе 1.5 главы 8. Полномочия: Рассекречивание архивов советских спецслужб, организация доступа к ним, проведение научных исследований, люстрация и назначение люстрационных запретов.

4. Гибридный суд: аргументы за и против

Суть проблемы, которая привела нас к идее суда ad hoc, состоит в следующем. Значительное число лиц, ответственных за грубые нарушения фундаментальных прав человека, совершили как преступления по российскому законодательству, так и преступления по международному праву (военные преступления, преступления против человечности, преступление агрессии). Особенно это обстоятельство касается высокопоставленных подозреваемых, занимавших высшие должности в государственной и военной иерархии. Эти международные преступления, как представляется, исключительно или в подавляющем своём большинстве связаны с вооружёнными конфликтами: на Севером Кавказе (Чечня и сопредельные регионы), в Грузии, на Украине (включая эпизод аннексии Крыма). В связи с этим, на первый взгляд, вполне логичным выглядело бы предложение передать преследование по крайней мере главных подозреваемых в международных преступлениях лиц какому-либо международному судебному механизму (такому, как Международный уголовный суд), оставив российской судебной системе рассмотрение уголовных дел о преступлениях по внутреннему праву — незаконном присвоении и удержании власти, коррупции, пытках и тому подобном.

Однако здесь возникают две группы препятствий. Первая группа препятствий связана с ограниченной юрисдикцией Международного уголовного суда. Временна́я юрисдикция Суда ограничена 1 июля 2002 года. Преступления, совершённые до этой даты, Судом рассматриваться не могут. Между тем большая часть широкомасштабных и систематических преступлений в Чечне была совершена ранее — имеются в виду эпизоды массовой резни гражданского населения, бомбардировки гражданских объектов (включая использование неизбирательного оружия в густонаселённых районах), создание сети незаконных мест содержания под стражей, массовые «зачистки» (когда объектом нападения становились не отдельные гражданские лица, а гражданское население в целом либо его большие половозрастные группы), действия «эскадронов смерти» и другие. Сюда же можно отнести и загадочные взрывы жилых домов в Москве и Волгодонске, расследование которых имеет огромное значение как для установления причин Второй чеченской войны, так и для понимания генезиса российского авторитарного режима в целом. Кроме того, Международный уголовный суд не компетентен в отношении уголовных дел об актах агрессии, совершённых до 17 июля 2018 года, что исключает возможность расследовать в этом ключе присоединение Крыма и действия российских должностных лиц и вообще российских граждан на территории юго-восточной Украины.

Эти препятствия, если оставаться в строгих рамках концепции международного судебного органа, можно устранить путём учреждения резолюцией Совета безопасности ООН на основании статьи 29 и главы VII Устава ООН специального международного трибунала — как это было сделано для бывшей Югославии и Руанды. Международные трибуналы этого типа могут ретроактивно рассматривать все международные преступления, которые были криминализованы в международном обычном праве на момент их совершения, включая преступление агрессии.

Этот шаг, однако, не устраняет вторую группу препятствий, связанных с тем, что одни и те же подозреваемые из числа представителей высших эшелонов российской власти были, как представляется, вовлечены как в совершение международных преступлений, так и в совершение преступлений по российскому праву. Более того, некоторые важнейшие преступления имеют как международно-правовой, так и национально-правовой аспекты. Безусловно, что взрывы домов в Москве и Волгодонске, кем бы они ни были организованы, связаны с контекстом вооружённого конфликта: они были использованы федеральной стороной конфликта как casus belli, в любом случае способствовали эскалации конфликта, его расширению на территорию Чечни. Таким образом, их можно (и нужно) рассматривать как военное преступление в виде терроризирования гражданского населения, а также (учитывая масштаб жертв и повторение одной и той же модели преступного поведения во всех терактах) — как преступление против человечности в виде терроризма. Однако, если будет доказано, что к планированию, организации этих терактов или попустительству им причастны российские спецслужбы, то эти теракты могут рассматриваться как часть преступного плана по захвату власти — то есть как преступление по национальному праву.

В этих условиях неприемлема ситуация, в которой одна и та же группа обвиняемых «первого уровня» предстанет сразу перед двумя судами — международным и национальным.

В качестве оптимального выхода из обеих дилемм и представляется создание гибридного, национально-международного суда, по примеру Специального суда по Сьерра-Леоне, Чрезвычайных палат в судах Камбоджи по рассмотрению преступлений, совершённых в период существования Демократической Кампучии, института Международных судей в Автономном крае Косово и Группы Окружного суда Дили с исключительной юрисдикцией по серьёзным уголовным преступлениям в Восточном Тиморе. Эти суды учреждены договором между ООН и правительствами тех стран, которые обладают территориальной юрисдикцией в отношении преступлений, отнесённых к компетенции этих судов. А самое главное — их уставы включают как преступления по международному праву, так и избранные составы преступлений по внутригосударственному закону, и состав этих судов тоже гибридный — часть судей, прокуроров и сотрудников канцелярий набирается по международному конкурсу (по аналогии с процедурой, принятой в международных уголовных трибуналах ad hoc и МУС), а часть — рекрутируется из местных кадров. Последнее обстоятельство очень важно также и для того, чтобы повысить легитимность решений такого суда в глазах граждан России.

При такой схеме к персональной компетенции Специального суда можно отнести полномочия устанавливать вину лиц, несущих наиболее существенную ответственность за преступления против универсально признанных прав и свобод человека и международного правопорядка. Такая гибкая формулировка позволила бы Прокурору Суда индивидуально отбирать наиболее важные дела — как с точки зрения положения обвиняемых в государственной иерархии, так и с точки зрения характера преступлений (их широкомасштабного и систематического характера, уровня жестокости и тому подобного). Например, ответственность за организацию и осуществление резни в посёлке Новые Алды вряд ли удастся возложить на лицо выше уровня командира 245-го мотострелкового полка и командира ОМОН города Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Однако чрезвычайная жестокость содеянного (методичное убийство в течение нескольких часов не менее 46 человек, включая стариков и младенцев, изнасилования, разграбление, сожжения домов) оправдывает рассмотрение дел обвиняемых в этом и подобных преступлениях на «главном» процессе.

Сам Специальный суд может рассматриваться:

• либо как полноценный международный суд (как Специальный суд по Сьерра-Леоне), что наделяет его правом издания обязательных для всех государств — членов ООН ордеров на арест и рядом других преимуществ (например, преодоление значительной части международных иммунитетов от уголовного преследования);
• либо как часть внутригосударственной судебной системы (как в Камбодже, Косово и Восточном Тиморе), что, в числе прочих преимуществ, снимает вопрос о конституционном запрете на выдачу российских граждан (впрочем, это препятствие можно преодолеть и при первом варианте, если суд будет расположен на территории России).

Специальный суд будет рассматривать дела «главных подозреваемых» и наиболее важные дела, а дела большинства исполнителей и организаторов низшего и среднего звена, а также дела лиц, совершивших изолированные преступления и преступления небольшой тяжести, будут рассматривать суды общей юрисдикции (для чего предлагается создать в их структуре коллегии из специально подготовленных судей — см. выше параграф 3.1 настоящей главы). Специальный суд будет опираться на прецеденты, выработанные другими международными и гибридными уголовными судами и трибуналами. Коллегии по уголовным делам особой подследственности в судах общей юрисдикции также будут связаны подходами, вырабатываемыми прецедентным правом Специального суда.

Однако против модели гибридного (национально-международного) трибунала могут быть выдвинуты несколько веских доводов. Исходя из представления о комплементарной (дополняющей) роли таких судов, выбор этой модели предполагает, что Россия сама не способна организовать суд для рассмотрения дел о наиболее тяжких преступлениях, совершённых её бывшими руководителями. Но было бы несправедливо принять это предположение как данность. На первый взгляд, нет таких непреодолимых препятствий, которые помешали бы нашей стране справиться с этой задачей самостоятельно. Окончательный вывод станет возможным лишь в тот момент, когда появятся необходимые политические условия для запуска переходного правосудия. Кроме того, международные и гибридные уголовные трибуналы часто подвергаются критике за очень медленное рассмотрение дел, а также за в целом низкое доверие к их решениям и выводам о фактических обстоятельствах со стороны общества тех стран, где были совершены отнесённые к их компетенции преступления. В этой связи необходимо обратить внимание и на конституционное препятствие в виде запрета на создание чрезвычайных судов (часть 3 статьи 118 Конституции России).

5. Кадровый состав судей, связь с судебной реформой

Участие в системе переходного правосудия российских судов общей юрисдикции поднимает проблему связи предлагаемых мер с судебной реформой — по меньшей мере в силу того факта, что суды играют значительную роль в нарушении прав человека и системе безнаказанности, и известного принципа, в силу которого никто не может быть судьёй в своём деле.

Нам видится три возможных подхода к решению задачи обновления и очищения судейского корпуса. Первый подход — увеличение численности судей (прежде всего, начиная с уровня судов субъектов РФ и выше) и привлечение на вакантные должности новых лиц, не связанных с аппаратами судов и правоохранительными структурами. По такому принципу предлагается комплектовать вновь создаваемые коллегии по уголовным делам особой подследственности. Второй подход — люстрация судейского корпуса, исключение из него лиц, участвовавших в антиконституционных репрессиях и иных нарушениях прав человека. Третий подход — уголовное преследование судей, совершивших преступления против правосудия.

Эти подходы не взаимоисключающие, они могут использоваться в сочетании. С точки зрения интересов восстановления справедливости преимущество должно быть отдано криминальной юстиции. По этим причинам в перечне предлагаемых мер мы ограничились приостановлением полномочий судей на время, необходимое для отмены принятых ими антиконституционных репрессивных судебных актов и принятия решения о предъявлении им обвинений.

Однако возможности уголовного правосудия ограничены, поэтому введение самостоятельной люстрации судей также может быть признано целесообразным. Как представляется на первый взгляд, против такого решения — если оно преследует правомерную цель (например, восстановление доверия к суду) — нет неопровержимых юридических аргументов. Для целей люстрации может быть использован существующий институт дисциплинарной ответственности судей. Кроме того, стоит отметить, что закрытие в 2014 году Высшего Арбитражного Суда и переучреждение Верховного Суда России сопровождалось фактической люстрацией судей этих судов: для перехода в «новый» Верховный Суд судьи «старых» высших судов должны были на общих основаниях подать заявление в Специальную квалификационную коллегию по отбору кандидатов на должности судей Верховного Суда РФ и переназначались на должность только в случае положительного решения этой коллегии и комиссии при Президенте РФ по предварительному рассмотрению кандидатур на должности судей федеральных судов.

Оценка целесообразности названных подходов к обновлению судейского корпуса и разработка конкретных решений выходят за пределы настоящей работы.

6. Подследственность и подсудность органов переходного правосудия

Особое внимание при проектировании органов переходного правосудия, участвующих в уголовном судопроизводстве, нужно уделить их компетенции. Определённость в этом вопросе необходима в первую очередь для того, чтобы экстраординарные правовые инструменты (описанные в параграфах 3.1–3.4 главы 8) не оказались в руках тех, для кого они не предназначены, — общих органов уголовного розыска, следствия и прокуратуры и «обычных» судей по уголовным делам. Такое разграничение станет дополнительной гарантией от злоупотреблений этими инструментами со стороны недобросовестных либо просто не подготовленных к решению задач переходного правосудия должностных лиц.

В действующем Уголовно-процессуальном РФ (статья 151) распределение уголовных дел между различными ведомствами, уполномоченными вести их расследование, проводится по двум критериям — предметному (составы преступлений) и персональному (лица, которые совершили или в отношении которых были совершены преступления). Для органов переходного правосудия, будь то Прокурор Специального суда, Служба по борьбе с безнаказанностью или Главное управление СК России по расследованию безнаказанных преступлений, необходимо ввести два особых критерия подследственности — совершение преступления не позднее определённой даты в прошлом («при прежнем режиме») и возможность применения к преступлению с истекшими сроками давности нормы о ретроактивном приостановлении их течения. Значение второго критерия заключается в том, что лишь органы переходного правосудия могут расследовать уголовные дела о преступлениях, по которым хотя и истекли сроки давности, имеются основания для их восстановления (см. параграф 3.1 главы 8).

Предметная и персональная подследственность органов переходного правосудия зависит, в конечном счёте, от их предназначения — будет ли их компетенция узко ретроспективной (расследование преступлений «прежнего режима») или же широкой, охватывающей определённые категории преступлений независимо от их связи с политикой безнаказанности и времени их совершения. В первом случае целесообразно дать следственным органам переходного правосудия самим выбирать, какие совершённые до дня Х преступления расследовать. Для этого необходимо предоставить им право вести предварительное следствие по тем преступлениям, которые они сами выявили (подобная норма уже закреплена в части 5 статьи 151 УПК РФ), а также принимать к своему производству уголовные дела, возбуждённые следователями других органов. При этом полностью исключать какие-либо составы преступлений из компетенции последних и передавать их следственным органам переходного правосудия нет необходимости. Следователи СК России (или его институционального преемника, который может появиться в ходе реформы правоохранительной системы) по-прежнему будут расследовать преступления против жизни или должностные преступления, за исключением тех, которые обнаружат или примут к своему производству их коллеги из переходных следственных органов.

Альтернатива этому узкому подходу заключается в создании полноценного, не связанного временны́ми ограничениями ведомства для расследования должностных преступлений. Это решение, строго говоря, выходит за пределы предмета переходного правосудия и поэтому подробно здесь не анализируется.

Подсудность уголовных дел специальным коллегиям по уголовным делам судов субъектов РФ, в свою очередь, определяется их подследственностью органам переходного правосудия: коллегии рассматривают те уголовные дела, предварительное расследование которых осуществлялось следователями органов переходного правосудия. Необходимо признать, что такая конструкция подсудности содержит в себе определённый элемент произвола, поскольку переходные следственные органы, как указано выше, должны сами выбирать, какие преступления им расследовать. Представляется, тем не менее, что такая дискреция не противоречит конституционным принципам (в том числе, части 1 статьи 47 Конституции России: «Никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом»).